Неточные совпадения
Они вместе вышли. Вронский шел впереди с матерью. Сзади шла Каренина с
братом. У выхода
к Вронскому
подошел догнавший его начальник станции.
— Направо клади, — шепнул Степан Аркадьич Левину, когда он вместе с
братом вслед за предводителем
подошел к столу.
В то время как скакавшие были призваны в беседку для получения призов и все обратились туда, старший
брат Вронского, Александр, полковник с аксельбантами, невысокий ростом, такой же коренастый, как и Алексей, но более красивый и румяный, с красным носом и пьяным, открытым лицом,
подошел к нему.
Левин вошел в залу, получил беленький шарик и вслед за
братом Сергеем Ивановичем
подошел к столу, у которого стоял с значительным и ироническим лицом, собирая в кулак бороду и нюхая ее, Свияжский.
Вронский умышленно избегал той избранной, великосветской толпы, которая сдержанно и свободно двигалась и переговаривалась пред беседками. Он узнал, что там была и Каренина, и Бетси, и жена его
брата, и нарочно, чтобы не развлечься, не
подходил к ним. Но беспрестанно встречавшиеся знакомые останавливали его, рассказывая ему подробности бывших скачек и расспрашивая его, почему он опоздал.
Слушая разговор
брата с профессором, он замечал, что они связывали научные вопросы с задушевными, несколько раз почти
подходили к этим вопросам, но каждый раз, как только они
подходили близко
к самому главному, как ему казалось, они тотчас же поспешно отдалялись и опять углублялись в область тонких подразделений, оговорок, цитат, намеков, ссылок на авторитеты, и он с трудом понимал, о чем речь.
Но Каренина не дождалась
брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только
брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила
брата левою рукой за шею, быстро притянула
к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон.
Левин
подошел к фонарю, прочел адрес
брата, который у него был в бумажнике, и подозвал извозчика.
Аркадий сказал правду: Павел Петрович не раз помогал своему
брату; не раз, видя, как он бился и ломал себе голову, придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно
подходил к окну и, засунув руки в карманы, бормотал сквозь зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent», [Но я могу дать тебе денег (фр.).] — и давал ему денег; но в этот день у него самого ничего не было, и он предпочел удалиться.
— Что с тобой? — промолвил он и, глянув на
брата, передал ей Митю. — Ты не хуже себя чувствуешь? — спросил он,
подходя к Павлу Петровичу.
Подошел брат, привалился
к Нехаевой, и через минуту Клим услышал, что она точно святцы читает...
Круто повернувшись, Дмитрий тяжелыми шагами
подошел вплоть
к брату...
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас,
брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая — красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он
подошел к столу, взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
Он
подошел к ней. Брови у ней сдвинулись немного; она с недоумением посмотрела на него минуту, потом узнала: брови раздвинулись и легли симметрично, глаза блеснули светом тихой, не стремительной, но глубокой радости. Всякий
брат был бы счастлив, если б ему так обрадовалась любимая сестра.
Презрением этим, если оно и было, он обидеться не мог, но все-таки с каким-то непонятным себе самому и тревожным смущением ждал, когда
брат захочет
подойти к нему ближе.
Известие страшно потрясло Алешу. Он пустился
к трактиру. В трактир ему входить было в его одежде неприлично, но осведомиться на лестнице и вызвать их, это было возможно. Но только что он
подошел к трактиру, как вдруг отворилось одно окно и сам
брат Иван закричал ему из окна вниз...
— Ну что ж, пусть садится, а я за его здоровье выпью, — сказал Обалдуй и
подошел к стойке. — На твой счет,
брат, — прибавил он, обращаясь
к рядчику.
Двоюродный
брат, только что выпущенный из училища офицер, тихо
подошел к нам и дружески обнял обоих.
Поэтому мы все больше и больше попадали во власть «того света», который казался нам наполненным враждебной и чуткой силой… Однажды старший
брат страшно закричал ночью и рассказал, что
к нему из соседней темной комнаты вышел чорт и,
подойдя к его кровати, очень изящно и насмешливо поклонился.
Однажды утром мой младший
брат, который и засыпал, и вставал раньше меня,
подошел к моей постели и сказал с особенным выражением в голосе...
На следующий вечер старший
брат, проходя через темную гостиную, вдруг закричал и со всех ног кинулся в кабинет отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру, как та «душа», о которой рассказывал капитан. Отец велел нам идти за ним… Мы
подошли к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее на фигуру.
Знакомство с барчуками продолжалось, становясь всё приятней для меня. В маленьком закоулке, между стеною дедова дома и забором Овсянникова, росли вяз, липа и густой куст бузины; под этим кустом я прорезал в заборе полукруглое отверстие,
братья поочередно или по двое
подходили к нему, и мы беседовали тихонько, сидя на корточках или стоя на коленях. Кто-нибудь из них всегда следил, как бы полковник не застал нас врасплох.
Если близко
к нам
подходит курица, кошка — Коля долго присматривается
к ним, потом смотрит на меня и чуть заметно улыбается, — меня смущает эта улыбка — не чувствует ли
брат, что мне скучно с ним и хочется убежать на улицу, оставив его?
—
Подходи, не бойся, — подталкивал ее осторожно в спину отец, стараясь подвести
к Егору. — Это мой
брат, а твой дядя. Поцелуй его.
Когда Таисья с Нюрочкой уже
подходили к груздевскому дому, им попался Никитич, который вел свою Оленку за руку. Никитич был родной
брат Таисье.
—
Брат, здравствуй! — радостно ответила молодая женщина и,
подойдя к дрожкам, поцеловала его в губы.
— Отчего ты не хочешь больше играть? — спросил правовед
брата, когда тот
подошел к нему.
К ней тотчас же
подошли слесаря
братья Гусевы, и старший, Василий, хмуря брови, громко спросил...
— Нашего
брата, странника, на святой Руси много, — продолжал Пименов, — в иную обитель придешь, так даже сердце не нарадуется, сколь тесно бывает от множества странников и верующих. Теперь вот далеко ли я от дому отшел, а и тут попутчицу себе встретил, а там: что ближе
к святому месту
подходить станем, то больше народу прибывать будет; со всех, сударь, дорог всё новые странники прибавляются, и придешь уж не один, а во множестве… так, что ли, Пахомовна?
Отслушав литургию,
братья подходили к кресту, потом целовались и поздравляли друг друга с праздником.
Поручик Козельцов тотчас же узнал
брата и
подошел к нему.
Наконец Иоанн встал. Все царедворцы зашумели, как пчелы, потревоженные в улье. Кто только мог, поднялся на ноги, и все поочередно стали
подходить к царю, получать от него сушеные сливы, которыми он наделял
братию из собственных рук.
За ним посыпались проклятия, ругательства и богохульства Басманова; но, не обращая на них внимания, он
подошел к могиле Максима, положил поклон своему названому
брату и, сопровождаемый Буяном, присоединился
к разбойникам, которые под начальством Перстня уже расположились на отдых вокруг пылающих костров.
Он мыл руки, потом концы пальцев, брызгал воду и бормотал слова молитвы, а девушка, видно, вспомнила что-то смешное и глядела на
брата, который
подошел к столу и ждал, покачиваясь на каблуках.
Один из сидевших у костра людей быстро встал и
подошел к Хаджи-Мурату, взявшись за повод и за стремя. Это был аварец Ханефи, названый
брат Хаджи-Мурата, заведующий его хозяйством.
Все люди, едущие в этом поезде, когда приступят
к совершению того дела, на которое едут, будут в том же положении, в котором был бы загипнотизированный человек, которому внушено разрубить бревно, и он,
подойдя уже
к тому, что ему указано как бревно, и уже взмахнув топором, сам увидал бы или ему указали бы, что это не бревно, а его спящий
брат.
Когда тело отнесено было в каюк, чеченец-брат
подошел к берегу. Казаки невольно расступились, чтобы дать ему дорогу. Он сильною ногой оттолкнулся от берега и вскочил в лодку. Тут он в первый раз, как Оленин заметил, быстрым взглядом окинул всех казаков и опять что-то отрывисто спросил у товарища. Товарищ ответил что-то и указал на Лукашку. Чеченец взглянул на него и, медленно отвернувшись, стал смотреть на тот берег. Не ненависть, а холодное презрение выразилось в этом взгляде. Он еще сказал что-то.
Оленин
подошел было
к убитому и стал смотреть на него, но
брат, спокойно-презрительно взглянув выше бровей на Оленина, отрывисто и сердито сказал что-то.
— Гришка! Он самый! — воскликнул Захар, как только приемыш показался в дверях. — Ах ты, шут ты этакой! А я только тебя вспоминал! — подхватил он, стремительно подымаясь и
подходя к товарищу. — Ну, садись,
брат, присосеживайся, вот тебе стаканчик «жизни»… Качай! — заключил Захар, наливая вино.
Дверь на блоке завизжала, и на пороге показался невысокий молодой еврей, рыжий, с большим птичьим носом и с плешью среди жестких, кудрявых волос; одет он был в короткий, очень поношенный пиджак, с закругленными фалдами и с короткими рукавами, и в короткие триковые брючки, отчего сам казался коротким и кургузым, как ощипанная птица. Это был Соломон,
брат Мойсея Мойсеича. Он молча, не здороваясь, а только как-то странно улыбаясь,
подошел к бричке.
— И мне не все нравится, — фальши много! Но напрямки ходить в торговом деле совсем нельзя, тут нужна политика! Тут,
брат,
подходя к человеку, держи в левой руке мед, а в правой — нож.
Вечером он снова зашел
к Маякиным. Старика не было дома, и в столовой за чаем сидела Любовь с
братом.
Подходя к двери, Фома слышал сиплый голос Тараса...
— Я это дело так понимаю, — продолжал он, — вот как! Я сам,
брат, два года взводом командовал — меня порывами-то не удивишь! Бывало,
подойдешь к солдатику: ты что, такой-сякой, рот-то разинул!.. Это сыну-то моему! А! хорош сюрприз!
Корсаков, растянувшись на пуховом диване, слушал их рассеянно и дразнил заслуженую борзую собаку; наскуча сим занятием, он
подошел к зеркалу, обыкновенному прибежищу его праздности; и в нем увидел Татьяну Афанасьевну, которая из-за двери делала
брату незамечаемые знаки.
Тогда я прямо
подошла к нему и крепко пожала ему руку. Его я не знала, но была знакома в Париже с его
братом Карлом. Долго проговорили мы с ним.
Набравшись, как я впоследствии узнал, принципов Руссо, отец не позволял детям употреблять сахару и духов; но доктора, в видах питания организма, присудили поить Васю желудковым кофеем с молоком. Напиток этот для нас, не знавших сахару, казался чрезвычайно вкусным, и Вася, еще плохо произносивший слова: Афанасий,
брат и кофей, — каждое утро
подходил ко мне и тянул
к своей кружке, повторяя: «Ась, бать, фофа».
Брат Верность
подходит к Шаррону.
Старик Цыбукин разбежался, и сел молодцевато, и взял вожжи. Анисим поцеловался с Варварой, с Аксиньей и с
братом. На крыльце стояла также Липа, стояла неподвижно и смотрела в сторону, как будто вышла не провожать, а так, неизвестно зачем. Анисим
подошел к ней и прикоснулся губами
к ее щеке слегка, чуть-чуть.
Лизавета Васильевна тотчас подхватила какую-то рыжую даму и начала с ней ходить по зале; Бахтиарову, кажется, очень хотелось
подойти к Масуровой; но он не
подходил и только следил за нею глазами. Проиграли сигнал. Волнение Лизаветы Васильевны, когда она села с своим кавалером, было слишком заметно: грудь ее подымалась, руки дрожали, глаза искали
брата; но Павел сидел задумавшись и ничего не видел.